Марк Курцер, основатель и основной владелец MD Medical Group (MDMG), управляющей сетью клиник «Мать и дитя», был признан «Ведомостями» лучшим бизнесменом 2012 г. Хотя до сентября прошлого года широкой публике Курцер был известен как доктор — главный акушер-гинеколог столицы и главврач Центра планирования семьи и репродукции (ЦПСиР) департамента здравоохранения Москвы. Но когда компания MDMG объявила о планах провести первичное размещение в Лондоне, стало очевидно: ее создатель и на тот момент единственный владелец — не только доктор, но и талантливый предприниматель, сумевший параллельно с основной работой выстроить весьма прибыльный бизнес на услугах класса люкс.

Бизнес Курцера начинался в середине 2000-х с Перинатального медицинского центра (ПМЦ) на Севастопольском проспекте — по соседству с ЦПСиР. Спустя несколько лет началось строительство сети клиник. Сейчас в ней 15 клиник и два госпиталя (еще один строится), а также две клиники в Киеве, работающие по договору франчайзинга. В 2012 г. сеть клиник при выручке в 4 млрд руб. получила 1,5 млрд руб. чистой прибыли.

Сам Курцер считает себя в первую очередь врачом и никак не бизнесменом. Но смело заявляет: «Я — человек, который в России может достичь очень многого и хотел бы служить примером не только для сегодняшних врачей, но и для молодежи, идущей в медицинский вуз». Медицину он называет своей жизнью, призванием — оперировать людей. Размещение акций компании на бирже было необходимостью, признается Курцер: ей нужны были деньги на строительство новых центров. Взять их в кредит не получилось бы — MDMG к тому моменту была закредитована. Тем не менее в прошлом году MDMG стала одной из двух компаний, которые провели первичное размещение. Инвесторы оценили компанию в $900 млн, с тех пор ее капитализация на Лондонской бирже выросла до $1,05 млрд.

— Почему вы решили создать собственную компанию?

— В какой-то момент я столкнулся с тем, что наши пациенты стали уезжать за границу, услышал определенную критику. И я понял, что нужно перешагнуть тот уровень, который мне удалось создать в ЦПСиР, и сделать новый госпиталь — нового поколения, с другими возможностями. Это понимание пришло в 2000-2001 гг. Многие мне помогли, поддержали, верили в меня. Я очень благодарен Игорю Феликсовичу Рудинскому (владелец фармдистрибутора «СИА интернейшнл». — «Ведомости»), Рубену Варданяну. Нам очень помогли Андрей Петрович Сельцовский (был руководителем департамента здравоохранения Москвы. — «Ведомости»), Людмила Ивановна Швецова.

— Чем они вам помогали?

— Советом и деньгами. «СИА интернейшнл» заняла нам порядка 1 млрд руб. под честное слово. Нам давали деньги под конкретные контракты, которые уже были заключены. Даже если бы у нас ничего не получилось, осталась бы недвижимость, которую можно было бы продать и вернуть деньги. Варданян структурировал сделку, делал нам первый бизнес-план.

— Среди тех, кто вам помогал, вы называете известных людей. Как думаете, если бы вы не были с ними знакомы, вам бы удалось создать столь же успешную компанию?

— Конечно, без помощи других людей, и далеко не только известных, такой бизнес построить было бы сложнее. У меня много знакомых, о некоторых из них я уже сказал выше, я им всем очень благодарен за поддержку и доверие. Вместе с тем я в профессии уже более 30 лет и убежден, что успех нашей компании прежде всего связан с нашим многолетним опытом работы с пациентами и профессионализмом команды.

— А с городом как договаривались? Как получили землю?

— С городом мы договорились так: 80% принадлежало компании, 20% — городу. В 2005 г. город нам продал эту долю за $10 млн. Тогда у нас все было заложено по кредитам и эти $10 млн были для нас фатальными. Пришлось брать очередной кредит и отдавать эти деньги.

— В каком году вы получили участок и как удалось его получить именно рядом с ЦПСиР? На каких условиях?

— В 2001 г. по предложению комитета здравоохранения Москвы правительство Москвы отдало участок земли площадью 1,36 га на Севастопольском проспекте рядом с ЦПСиР в аренду ЗАО «МД проект 2000» для строительства ПМЦ. Финансировать строительство согласно этому постановлению должна была сама компания. Строительство и оснащение ПМЦ площадью 32 000 кв. м обошлось в 2 млрд руб.

— Когда вы начинали бизнес, вы возглавляли ЦПСиР департамента здравоохранения Москвы, позднее стали акушером-гинекологом Москвы. Никогда не думали о конфликте интересов?

— Я не руководил проектом — им руководил Валерий Евгеньевич Миронов. Он строил центр в Москве, госпиталь в Лапине, сейчас отвечает за строительство центра в Уфе. Он — не я — давал личные гарантии Сбербанку. Я не знаю ни марки бетона, ни толщину арматуры, не знаю, что нужно заземлять, а что — нет, как проводить медный кабель для кислорода. Я был лицом компании, идеологом проекта. Меня спрашивали: вы построите огромный центр — 10 этажей, 32 000 кв. м, но кто придет к вам лечиться? И вот тут я объяснял: в ПМЦ на одного ребенка будет одна медсестра, в государственных — на одну медсестру 20 детей. Вы представляете, что такое 20 новорожденных?! У нас должна быть правильная ценовая политика, которая бы не отвернула от нас пациентов, но за счет которой мы бы покрыли расходы. Тогда у нас была высочайшая ставка по кредитам — до 12% в рублях. И тогда начался кризис. Наше счастье, что все кредиты у нас были рублевые и что Сбербанк не изменил условий.

— Расскажите подробнее о Валерии Миронове. Как он появился в этой истории? Он брал кредит у Сбербанка? Чем он поручился?

— Валерий Миронов — один из топ-менеджеров нашей компании. Вот уже много лет он руководит строительством всех наших госпиталей — ПМЦ, Лапино, сейчас строит госпиталь в Уфе. В его полномочия входит в том числе подписание различных документов, связанных со строительством.

— Главным акушером-гинекологом вы по-прежнему остаетесь? Какие обязанности налагает эта должность?

— Я ушел с поста главного акушера-гинеколога в начале 2013 г. — не хватает времени. Это была экспертная деятельность на общественных началах — я не получал никакую зарплату. Я писал заключения, оперировал тяжелых пациентов, занимался маршрутизацией пациентов. Например, у пациентки отслойка плаценты, двойня, кровотечение, миома матки и рак яичников — меня спрашивали, куда ее транспортировать? Я говорил куда. Некоторых пациентов забирал к себе, других ехал оперировать — в зависимости от их состояния.

Мне задают вопрос по поводу конфликта интересов, но сколько я сделал для муниципального здравоохранения — не передать. Мы в Москве стали мониторировать всех пациенток под наркозом, у нас везде стоит аппарат искусственной вентиляции легких. Да, у нас есть старые родильные дома с родильным залом на шесть женщин. Я не могу добиться перестройки, выделения земли и проч. Но где бы ни рожала пациентка в Москве, она в безопасности.

— Как оценивается работа главного акушера-гинеколога?

— Есть основные критерии: материнская смертность, перинатальная смертность, заболеваемость, инвалидизация, количество удаленных маток. Моей задачей было сделать так, чтобы москвичи не умирали. Вне зависимости от формы собственности учреждения. Другое дело, что в наших центрах они должны платить — мы не включены в систему ОМС. Но даже если бы нас включили, это бы не покрыло наши расходы. У нас в Лапине (там расположен госпиталь «Мать и дитя») дважды был исполняющий обязанности губернатора Московской области. Когда он посмотрел на наш госпиталь, область решила строить три именно таких перинатальных центра — мы показываем, какой должна быть медицина. Но это будут их проекты, мы больше ничего в Московской области строить не будем. По крайней мере в ближайшие 10 лет.

— Вам было бы интересно работать в системе ОМС?

— Некоторые наши пациенты жалуются, что здесь дорого. Не все могут себе позволить наши услуги — мы все-таки находимся в относительно дорогом сегменте. Конечно, я был бы рад, если бы мне не нужно было никому отказывать, если бы государство могло покрыть часть расходов. Например, у нас недавно была тяжелая пациентка с отслоением плаценты из Нижнего Новгорода — ее лечение оплатил регион.

— Вам поступали предложения продать компанию?

— Полностью — никогда. До размещения были предложения от private equity фондов.

— Как решились на IPO?

— Нам нужны были деньги на строительство новых центров.

— Но ведь можно было взять кредит.

— В тот момент мы были закредитованы: наш долг равнялся двум показателям EBITDA — это очень высокий для медицины уровень долга, мы к тому моменту все заложили. Это не позволяло нам привлекать новые кредиты.

— Почему вы выбрали размещение на бирже, а не частное?

— Мы проводили оценку: на бирже лучше мультипликаторы, при частном размещении условия предлагались совсем другие. Хотя публичность — это очень хлопотно: отчетность, больше публикаций, встречи с инвесторами. Сейчас у нас настоящий совет директоров, в который входят два независимых директора — Саймон Роулендс (партнер-учредитель частной инвестиционной компании Cinven Partners. — «Ведомости») и Кирилл Дмитриев (член совета директоров). Появилось очень много новых людей — по связям с инвесторами, HR.

Вместе с тем после IPO к нам стали приходить с предложениями по сделкам M&A. Мы уже купили самарскую сеть клиник. И эта сделка не будет последней — мы ведем переговоры и с другими компаниями. У каждой ситуации есть свои плюсы и минусы.

— Вероятно, до IPO вас знали в основном как врача, а когда собрались на биржу — показались с другой стороны.

— Действительно хороший вопрос: кто я — врач или бизнесмен? Конечно, я врач, просто я умею слушать. У меня нет экономического образования; фактически только в процессе роуд-шоу я узнал, что такое EBITDA, даже сейчас не до конца все понимаю. Но я сумел привлечь хорошую команду. Я продолжаю принимать пациентов, но в отличие от <основного акционера и гендиректора ритейлера «Магнит» Сергея> Галицкого не руковожу компанией, не вхожу в менеджмент. У меня нет профессиональных знаний, но они есть у людей, которых я привлек.

— Но ведь Елена Младова, гендиректор сети клиник «Мать и дитя», тоже врач.

— Да, но она в отличие от меня не занимается таким объемом лечения. Она одареннейшая. Она — идущая после меня, но она профессионал, владеет английским языком, окончила МГУ. Общаясь с ней, вы поймете, что это поколение next. Сегодня я понимаю свой менеджерский потолок — это мое отсутствие знаний и опыта работы в публичной компании, я могу стать слабым звеном нашей команды. Если мое место не займут профессиональные менеджеры, то компания зависнет.

— То, что вы сейчас говорите, — большая редкость для собственника российской компании.

— Я всегда всех удивляю.

— Во время роуд-шоу вы лично встречались с инвесторами?

— Да. Мои банки-андеррайтеры сказали, что нужно лично, что у меня хорошая харизма и я лучше все объясню. Я доходчиво объясняю?

— Вполне.

— Вы поверили мне? (Смеется.) Для нас это были тяжелейшие дни. Я не понимал, в каком городе я просыпался.

— А что тяжелее — медицина или встречи с инвесторами?

— Что значит «тяжелая медицина»? Это моя жизнь, мое призвание. Я бы меньше всего хотел лишиться возможности оперировать. Конечно, операции тяжелые, но это привычная тяжесть. Но когда <во время роуд-шоу> все происходит на английском языке, когда мы посещаем за день по 2-3 страны, это тяжело. И самое главное — возникает ощущение груза ответственности: около 100 встреч, несколько сотен человек, которые доверили деньги. Я вдруг к концу <роуд-шоу> понял: стоп, мне от вас ничего не нужно, я боюсь этой ответственности. В процессе роуд-шоу шло изменение моего мировоззрения.

— Для вас именно ответственность оказалась в процессе роуд-шоу главной неожиданностью?

— Все это. Я до конца не понимал, не видел, что это не безликие люди. Что управляющие фондов — реальные люди, у которых своя карьера, и, если инвестиция в меня не будет выгодной, они могут потерять деньги и работу.

— Система здравоохранения в России и на Западе устроена очень по-разному. Когда вы встречались с инвесторами, им было понятно, как все работает у нас?

— Конечно. Ну что вы, огромное количество медицинских компаний торгуется на английской и на американских биржах — мы тысячная или десятитысячная организация, которая провела IPO в этом секторе. В США вообще нет ни одного государственного госпиталя! Когда я прилетел на роуд-шоу в Бостон, встал в 6 утра и пошел посмотрел госпиталь Гарвардского университета. Я провел там 2 часа, обошел весь госпиталь. Заведующий одним из отделений там этнический русский, он мне все показал, и я был в шоке от того, что я увидел, — насколько они впереди. И все это частное!

— И все-таки медицина в России в основном государственная. Это не было для инвесторов непонятным?

— Нам нужно было $300 млн. Был ажиотаж, переподписка в несколько раз. Хотели размещаться по $11,25, а в итоге решили разместиться по $12, и после размещения наши акции выросли до $17. Это говорит о том, что инвесторы знали, что это такое и что мы делаем. И самое главное — что мы все свои обещания выполняем: открыли центр в Лапине в ноябре и начали строительство в Уфе в марте. Все, что мы обещали, — все выполнили.

— Раз спрос был таким высоким, не хотели увеличить объем размещения или поднять цену?

— Я думаю, если мы будем развиваться, у нас будут дополнительные эмиссии. Поэтому мне хотелось бы, чтобы инвесторы на нас заработали. Поэтому мне не хотелось задирать цену — я хотел бы, чтобы они запомнили хорошую историю. И когда мне через два года понадобятся деньги на то, чтобы построить пять таких госпиталей, они дали бы с легкой совестью.

— Как в сделке появился РФПИ? Чья это была инициатива?

— Они к нам пришли. Еще до размещения они предлагали нам private equity. У меня было несколько групп консультантов, в том числе и из наших банков-андеррайтеров. Мы отказались от их предложения, и тогда уже они вошли к нам как инвесторы, взяв пакет при размещении. Жизнь показала, что, не став делать private equity и оказавшись первыми на рынке, мы получили премию. РФПИ — очень хороший фонд, и Кирилл Дмитриев — удивительный человек. Я с ним еженедельно советуюсь в работе, он мне много помогает. Помимо денег мы получили поддержку такого крупного фонда и опыт Кирилла. Что важнее — те $50 млн, которые мы могли получить от другого фонда, или имя и опыт? Мне кажется, имя и опыт <РФПИ> для нас важнее.

— Среди инвесторов, которые покупали ваши бумаги в ходе IPO, наверняка немало тех, кто знаком с вашим бизнесом в качестве клиентов: у многих в ваших клиниках рожали жены и близкие…

— (Прерывает.) Я понял ваш вопрос. Так получилось, что у нас были заявки от многих известных людей в России. И когда возникла переподписка и к нам обратились такие фонды, как Blackrock, Capital Group, Lazard, я каждому из русских инвесторов позвонил, извинился и сказал, что для отрасли, для медицины, для нашей компании очень важно, чтобы вошли мировые инвесторы. И все сняли свои заявки; все не возражали. Я горжусь этой книгой. И здесь нет никакой связи, никакой роли мои отношения пациент — врач не сыграли. Да, были заявки, которые в какой-то момент были психологически очень важны для меня. Но это настоящее размещение, никакое не квази-IPO, несмотря на падающий рынок. В прошлом году сделали IPO только мы и «Мегафон». И на падающем рынке мы собрали удивительную книгу и, несмотря ни на что, показали рост. (С момента размещения GDR компании на Лондонской бирже подорожали до $14 за бумагу. — «Ведомости»)

— И в чем же, на ваш взгляд, причина такого успешного размещения?

— Мы размещались в удивительное время, когда все участники лечебного процесса устали, все ждут перемен. Государство устало от неэффективной медицины и дало ей нулевую ставку налога на прибыль. Пациенты хотят хорошей медицины. Врачи, насмотревшись «Доктора Хауса», хотят других условий работы. Все совпало, и это было ясно всем: и инвесторам, и пациентам, и государству, которое нас поддержало. В этом, наверное, основная причина. И вторая — что мы реально работаем. Вы пришли ко мне в 8.30 — я уже в форме, уже сделал обход, отсюда я поеду в ПМЦ — буду там делать обход. Медицинский аспект — это главное. Весь наш бизнес построен врачами и держится на них.

— В проспекте к IPO вы писали, что из-за отсутствия конкуренции можете устанавливать любые цены. Сейчас ситуация меняется? Чувствуете появление конкурентов?

— Не совсем так: в проспекте мы писали, что мы не исключаем возможности роста конкуренции, а ФАС регулирует вопросы ценовой политики в области здравоохранения. У нас очень сильные позиции в одном сегменте — в родах. Мы единственные, у кого есть частные роддома таких размеров.

— Введение материнского капитала оказало реальное влияние на желание женщин рожать?

— Думаю, что, конечно, повлияло положительно. Но со мной ни одна пациентка экономические вопросы не обсуждает — ко мне приходят уже с беременностью. Я никогда не спрашиваю, что мотивировало. Думаю, что повлияли и материнский капитал, и родовые сертификаты, и однократная помощь. Самое главное, что государство делает <для повышения рождаемости>, — делает это модным. Модным становится иметь много детей.

— А что еще нужно сделать — если, на ваш взгляд, нужно, — чтобы стимулировать рождаемость?

— Я считаю, что еще больше должно быть личных примеров в семье — в семье с детства должны видеть, что у них много братьев и сестер. И второе — религиозность: все конфессии поддерживают рождение детей и выступают против абортов. И мы, современная медицина, против абортов.

— Как вы думаете, как много людей приходит в клинику на ваше имя?

— У нас такое количество хороших врачей с хорошими рекомендациями, что мое имя — только нарицательное.

— Но многие воспринимают ваше имя как гарантию определенного уровня.

— Вам виднее, я могу только субъективно говорить.

— У вас есть опционная программа? Планируете ли ее внедрять? Если да, то в какие сроки и для каких сотрудников? Если нет, то почему?

— Программа находится в стадии разработки.

— Стоит очередь из врачей, которые хотят у вас работать?

— Не могу сказать, что стоит очередь. Ко мне приходит огромное количество резюме людей, которые хотят у нас работать, и мы к этому очень внимательно относимся. Но вместе с тем есть и дефицит кадров — в первую очередь среднего медперсонала, в котором мы заинтересованы. Я считаю, что следующее, куда я бы стал вкладываться, — образовательная система в здравоохранении. Медицинское образование требует реформ. Считаю, что стоит вопрос о создании хорошей, качественной медицинской школы, частной. Как, допустим, Imperial в Лондоне, где принимают не больше 60-80 студентов в год.

— Вы сами проводите собеседования со всеми врачами, которых берете на работу?

— Стараюсь. Хотя у нас сейчас есть служба HR, которая этим тоже занимается.

— Звезд вы, наверное, и без собеседований всех знаете?

— Если человек уже звезда, он никогда не уйдет из альма-матер, где он достиг всего. Это невозможно. Поэтому чаще мы приглашаем молодежь, которую учим, воспитываем, которая у нас на глазах расцветает и становится звездами. В РГМУ у нас есть конкурс «Мать и дитя», там мы отбираем лучших и оплачиваем им обучение в ординатуре РГМУ. Я являюсь профессором этого университета, завкафедрой последипломного образования.

— Советуется ли с вами Минздрав в профессиональных вопросах?

— Меня приглашают на определенные совещания, научные советы. Вероника Игоревна <Скворцова> — наш большой друг, я бываю на совещаниях у Ольги Юрьевны Голодец. Но я могу давать советы только в своей очень узкой профессии.

— А вас не звали в чиновники?

— Серьезных разговоров на эту тему не было.

— Недавно в Москве был проведен конкурс на право взять в концессию городскую больницу. Претендент оказался всего один — Европейский медицинский центр. Вам теоретически было бы интересно участвовать в концессионных соглашениях?

— Я плохо понимаю условия — все очень расплывчато. Например, я не понимаю, как можно переуступать, если у нас не пойдет работа, какие гарантии от вложенных сумм, как будет оплачиваться остальное лечение пациентов.

— У вас есть участок в поселке Акулинино, в котором «Ведомости» обнаружили дома Владимира Якунина, Сергея Чемезова и других руководителей госкорпораций. Почему решили купить участок именно там? Кто-то советовал? Вы построили там дом?

— Купил давно, потому что место понравилось.

— Вы член некоммерческого партнерства «Времена года», в которое также входят Сергей Ястржембский, Сергей Чемезов, Владимир Артяков, Игорь Завьялов, Сергей Лисовский, Рубен Варданян и др. Это охотничий клуб? Вы увлекаетесь охотой? С кем из участников партнерства вы дружите?

— Друзей у меня очень много, а охотой я не увлекаюсь.

— У кого родились ваши дети?

— Как у кого? У меня же, здесь. Все решения по ведению родов принимал я сам, манипуляции, конечно, делал другой доктор. Я раньше работал в 23-м роддоме — первые двое детей родились там, остальные — в ЦПСиР. И внучка моя тоже родилась у меня, в ПМЦ.

— Чем занимаются ваши дети? Кто-то из них хотел бы стать врачом, как вы? Как ваш сын Григорий стал банкиром, а потом перешел в службу безопасности «Роснефти»? Повлияло ли на это как-то расследование, которое он инициировал в ВБРР?

— Мои дети учатся и работают. Они у меня самостоятельные, и я ими очень горжусь, но они о своих достижениях рассказывают лучше, чем я.

Курцер Марк Аркадьевич

Один из ведущих специалистов акушеров-гинекологов, активно практикующий клиницист(за время врачебного стажа произвел более пяти тысяч акушерских и гинекологических операций различными доступами). С 2003 года Курцер М.А. является главным акушером-гинекологом города Москвы. С его участием подготовлена целевая программа «Охрана здоровья матери и ребенка» в р .....

найдено статей: 193

Проявления анемии во время беременности

Что важно помнить при лечение миомы матки?

Регулон при миоме

Причины появления и симптомы миомы матки

Факторы риска миомы матки

200 менструальных циклов - миома гарантирована

Дистанционная абляция миомы

В Алматинском онкологическом центре научились ЭМА

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ...

ВКонтакте
FaceBook

форум. истории пациенток

Хирурги рекомендовали удаление матки...

Моя история: 46 лет, около 10 наблюдалась по поводу миом. В последнее годы заливало во время месячных, боли жуткие. На работу в эти дни со слезами. Ужас... Обошла большое количество хирургов, все рекомендовали удаление матки, так как возрас ..... ›››

Предлагаю Эсмию

Добрый день, девочки! Поторопилась, после посещения доктора и по его совету, чтобы не делать операцию по удалению миомы, купила Эсмию (1 декабря 2017), однако посмотрев меня другой врач решил, что необходимо (50 лет) дождаться климакса. Мне ..... ›››

витамины, БАДы, пробиотики

Сера - минерал красоты

«Минерал красоты» - так называют серу Наше тело состоит из атомов, из конкретных химических элементов, которые Д.И. Менделеев, первый в мире, объединил в систему, за что и стал Нобелевским лауреатом. Эти элементы у нас в организме предс ..... ›››

Магний как один из основных регуляторов обменных процессов

Роль магния для организма человека Огромная роль магния (Mg++) в обеспечении самого широкого спектра физиологических процессов в организме человека несомненна. Магний является незаменимым макроэлементом организма и занимает четвертое ме ..... ›››

сама себе психолог

На пути к здоровью

1. Измените условия жизни, создайте себе здоровое пространство. Ваша окружающая среда должна стимулировать выздоровление, а не поддерживать болезнь. Попросите родственников перестать "жалеть вас". Это делает вас слабым. Пересмотрите ваш ..... ›››

Помогите вашему организму восстановить здоровье

Верьте в будущее Ваша сегодняшняя ситуация - результат всего того, что накопилось в прошлом, но проявилось сейчас. Будущее зависит от того, какие шаги вы сделаете в настоящем времени. Почувствуйте разницу между словами "надеюсь" и " ..... ›››

симптомы и лечение миомы матки | клиники | врачи | видеоматериалы | форум | статьи | словарь

Диагноз «миома матки» - не повод для отчаяния. Информационный портал «Нет Миома .ру» адресован Женщинам, которые столкнулись с миомой (фибромиомой) матки. Современная медицина обладает колоссальными возможностями в лечении миомы матки. Мы хотим оказать вам информационную помощь, чтобы вы смогли вовремя воспользоваться достижениями современной медицинской науки и практики, сознательно выбрав свой персональный путь к Здоровью.